Анка да Манка

                                                         (фрагмент из романа «ДОРОГИ»)

        когда Мария была маленькой, её звали Машей. Скажи, детка, как тебя зовут? - спрашивала у неё бабушка. - Мана, - отвечала она. А теперь скажи дедушке, как тебя зовут. - Мана, - повторяла крошка. Шли годы, девочка выросла, окончила институт, да так и осталась Маной, потому что другое имя к ней не пристало. Несмотря на это, она была девушкой славной и, при желании, могла бы вскружить голову не одному парню. Но такого желания не было, и она, в отличие от подруг, даже во сне бредивших женихами, вела аскетический образ жизни: не ходила на танцы, старалась избегать студенческих вечеринок и совсем не думала о замужестве. Как ты можешь так жить? - удивлялись они. Скоро институт окончим, разъедемся в разные стороны, а ты, даже, не знаешь, где танцплощадка.

         - Знаю, - ответила Мана.

         - Если знаешь, тогда идём. Другого случая не будет. Так, под натиском подруг, за три дня до окончания института, она оказалась в молодёжном клубе.

         В танцевальном зале было тесно и душно. Звуки духового оркестра непривычно давили на уши. Мана, не успев освоиться, робко заметила, что к ней направляется какой-то парень. Не столько заметила, сколько почувствовала. Приблизившись вплотную, он молча кивнул головой и взял её за руку. Наверное, немой, - подумала она. Ну и, слава Богу: с таким-то проще будет. Не придётся отвечать на глупые вопросы. Какое же было её изумление, когда на последнем круге «немой», вдруг, заговорил. - Девушка, вы за меня выйдете замуж? - спросил он со скоростью молнии. Манка опешила. - Как, прямо сейчас? - Да нет, завтра, - серьёзно ответил парень, пристально вглядываясь в её растерянные глаза. - Ну, спасибо! Хорошо, что хоть ночь дали на обдумывание. - Если решитесь, приходите завтра к 10 часам во Дворец бракосочетаний. Я буду ждать. Сказав это, он тут же исчез.  - У тебя успехи! - позавидовала, пришедшая с ней подруга. - Идём отсюда. Здесь одни ненормальные, - огрызнулась Манка.- Что случилось? - Да так, ничего. - Ну, я же вижу? Мана слово в слово пересказала диалог с незнакомым парнем.

         - Он, хоть, представился?

         - Нет.

         - А твоим именем поинтересовался?

         - Нет.

      - Здесь, дорогая, прослеживается два момента, - сделала философский вывод, умудрённая опытом подруга: он  сумасшедший, или, что более вероятно, ты – дура. - Может ты и права, - согласилась Мана, но мне от этого не легче. Идём домой, - настойчиво потребовала она, и первая направилась к выходу. Подружка с неохотой последовала за ней. Домой – в студенческое общежитие, девчонки добирались молча. Манка злилась на подругу, что по её милости оказалась в молодёжном клубе, а та – не находила себе места, завидуя успехам Манки. Надо же: не успела выйти в свет, как на неё набросились! Придя в общежитие, они разошлись по своим комнатам, даже не простившись. Так-то оно и лучше, - успокоилась Мана. Не будет пустых разговоров. Манка-то успокоилась, а подруга – нет. Утром, чуть свет, она прибежала к ней в комнату и затараторила: - Ты не забыла, что у тебя встреча в 10 часов?

         - Какая, ещё, встреча?

         - Ну, с тем парнем.

         - Не говори глупости.

         - А, вдруг, он серьёзно?

         - Серьёзно не бывает «вдруг».

         - Хотелось бы проверить.

         - Что?

         - То ли он сумасшедший, то ли ты– дура.

         - И как ты мыслишь это сделать?                                                                                    - Очень просто. Если ты не пойдёшь во Дворец бракосочетаний, значит ты – дура, а если он будет тебя там ждать, значит, он – сумасшедший. Вердикт хотя и был грубоватым, но Манке понравился. - Хорошо, согласилась она. Только я буду стоять где-нибудь в сторонке, а ты сама всё разведаешь. - Условия принимаются. Собирайся быстрее, и – в бой! Паспорт не забудь взять, а то печать придётся на лоб ставить, - съязвила подруга. Собираться пришлось не долго, потому что у Манки, кроме той одежды, что была на ней, другой не было.                                                  Придя к Дворцу бракосочетаний, девчонки разделились на две «группы». Манка заняла позицию поодаль, а подружка –прямо у подъезда. Небольшая площадь у Дворца в тот день была безлюдной, в отличие от тротуара, по которому то идело сновали пешеходы. С другой стороны улицы, у газетного киоска, одиноко стоял мужчина, с небольшим букетом цветов. Наверное, тоже ждёт кого-то, - подумала Манка, не проявив к нему внимания, поскольку он был военным. В какой-то момент офицер повернулся, и без колебаний направился в её сторону. Он шёл так же уверенно, как тот – в танцевальном зале: ровно, смело, не обращая внимания на окружающий мир. Приблизившись, он по-гусарски поцеловал Манке руку, отдал цветы, а затем решительно прильнул к губам. 

        - Здравствуй, милая. Я рад, что ты пришла. Меня зовут – Пётр, - представился парень. Давай зайдём в эту «контору» и напишем заявление на брак, - предложил он, кивнув головой в сторону Дворца. Манка растерялась. Она не предполагала, что так может быть. - Да как вы смеете? Вы же меня совсем не знаете? Может я, даже, замужем! - попыталась она возразить. - Ты, дорогая, родилась для меня, и не могла выйти замуж за другого мужчину.                                           - Почему такая уверенность?                                                                                           - Потому, что я тебя долго искал. Идём, напишем заявление.                                     - Зачем такая спешка?                                                                                                      - Боюсь тебя потерять, а мне срочно в часть надо. У меня на самолёт даже билет уже имеется. Минуту назад Манка смотрела на происходящее, как бы со стороны, ничего не принимая всерьёз. Сейчас же, когда парень сказал, что у него уже билет на руках, у неё что-то ёкнуло. Он хоть и сумасшедший, но хороший, - подумала она. Лучше быть с ним, чем с каким-то тюфяком.                                                   - Маной зовут меня, - представилась девушка таким голосом, как будто сама себе объявляла приговор. 

         - Что я скажу родителям, после того, что натворили? - разволновалась она, когда вышли из ЗАГСа. Я поступила не по правилам, и меня – осудят. - Ничего не говори, славная моя. Через три неделия вернусь, и всё улажу, - успокоил её жених. А теперь – в аэропорт! 

         Обещанные три недели для Манки стали кошмаром. Она ничего не могла делать, ни о чём думать, кроме, как о предстоящей встрече, на которую уже не надеялась. Удручённое состояние ещё усугублялось тем, что от жениха не было никаких вестей. Посмеялся надо мной «сумасшедший», - казнила она себя. Какая же я была дура, поверив случайно встретившемуся человеку. Надо родителям во всём сознаться: может легче станет. Но Манка не успела это сделать, потому что ровно через три недели на пороге ихнего дома появился молодой офицер. Он был в новом, только что введённом в ВВС, синем парадном костюме и впечатляюще выглядел на фоне скромной квартиры хозяев. - Здравствуйте, - обратился он к родителям, вручая огромный букет цветов. Меня зовут Пётр. Мне пришлось много проехать дорог, пока не нашёл вашу дочь. Отдайте мне её.., пожалуйста. Услышав это, невеста задрожала и, как котёнок, забилась в угол. - О чём вы говорите? - сразу возмутился отец. Она вас, даже, не знает. - Знаю, пап, - еле слышно проговорила Мана, не переставая дрожать. - И кто же вы, после этого? - удивлённо спросил родитель. - Лейтенант техническойслужбы Военно-воздушных Сил Советского Союза и великой России, - чётко, как на экзамене, выпалил жених, подмигнув Манке. Отец, не общавшийся раньше с военными, с этих слов ничего не понял, но, вспомнив недавнюю передачу о космонавтах, которую смотрел у соседа по телевизору, решил, что гость, наверное, один из «тех». Чтоб не выглядеть отсталым и показать, что он тоже не лыком шитый, спросил, указав пальцем вверх: 

         - Ну, как там?

         - Нормально, - ответил Пётр, тоже ничего не поняв.

         - А погода?

         - Холодно очень. Поэтому и приходится искать тепло на земле, - ответил лейтенант, кивнув на невесту.

         - Мы - то с понятием, но она же ещё – дитё.

         - А мы ребёнка ждём! - кинул козырного туза Пётр. Услышав это, Манка обомлела. Он и, в самом деле, сумасшедший! - подумала она. Отец же, хотя и был «не лыком шитый», растерялся. - Идите, погуляйте, - сказал он, - а мы, с матерью, кое-что обсудим. - Слушаемся, - ответил по-военному Пётр, и, схватив Манку за руку, поволок на улицу, сбрасывая на ходу тяжёлый, от парадной фурнитуры, китель.  - Зачем соврал про ребёнка? - спросила Манка у жениха, первый раз обратившаяся к нему на «ты». 

         - А я не врал.

         - Но ты же сказал родителям, что ждёшь ребёнка.

         - Сказал. Я и сейчас жду.

         - Ты, действительно, сумасшедший!

         - Возможно.

         - Ребёнка же нет?

         - А я и не говорил, что он есть. Я только сказал, что жду его. Ты, разве, не хочешь, чтоб у нас был ребёнок?

         - Хочу, - ответила Манка и поцеловала его первой.

         - Значит, будем ждать!

         Когда молодые возвратились, старшие уже накрыли стол, чем бог подал, и, перебивая друг друга, обсуждали навалившееся на них событие. - Марш под икону, - распорядился отец, как только Манка с Петром вошли в дом. Благословляй, мать, непутёвых, - сказал он надрывисто, хотя и ласково. Отец хотел ещё что-тосказать, но не найдя нужных слов, промычал «у-у-у», махнул рукой и, отвернувшись, пошёл к столу.

         Через неделю была свадьба. В этот раз были соблюдены все правила и обычаи. Кого-то возили по улице на грохочущем тарантасе, кто-то во что-то переодевался, некоторых мазюкали сажей, а кое-кто веселился, размахивая руками. Много чего было, но молодые не видели, потому что после первой поздравительной рюмки убежали из дома и возвратились только к вечеру. Убегать со своей свадьбы, хотя и не принято, но правилами не возбраняется, а отсутствие жениха иневесты – нисколько не мешало гостям беситься в своё удовольствие. А потом была дорога. Много было дорог и воинских гарнизонов. Но, где бы Манка ни оказалась, по какой бы дороге не шла, она быласчастлива, потому что рядом был любящий муж и… ребёнок. И не известно, как бы сложилась её судьба, если б она тогда, много лет назад, не пошла со своей подругой на танцы.

        Анка, в отличие от Манки, была женщиной вздорной и высокомерной. От своей матери-феминистки она рано переняла всё плохое, что свойственно женщинам этого типа и присовокупила к нему ещё то дурное, на что сама была очень способная. Девиз «Миром должен править МАТРИАРХАТ, и все должны лежать у ног моих», стал нормой её жизни, а мысль «быстрее бы замуж выйти, да стать самостоятельно» – преследовала её всегда. - А что главное в семейной жизни?- спросила как-то Анка у матери, когда ещё была не совсем испорченной. - Зарплата мужа, - ответила наставница. - А как же любовь? - Любовь, милая – в его кошельке. А то, что ты под этим разумеешь, можно найти на улице, причём – бесплатно. Молодая Аннушка, хотя и была недотёпой, в этот раз всё хорошо поняла и, уже по-другому, не могла смотреть на мужчин. Мерилом всех их достоинств, оказывается, является кошелёк в кармане. Придя однажды со школы, она спросила у матери: - А что такое «супруг»? - «Супруг», дорогая, это – чудовище, которое без разрешения ковыряется там, где не всем положено. Азачем это тебе? - Просто так. Теперь я буду знать, что и Алик Беспалый – чудовище. - Ты, что, ему разрешила? - Да нет же. Он сам. Я ему только немножечко помогла. - Ужас какой-то! - Я, мам, могу и сама это делать, но с ним – лучше.

        - У него же нет пальцев?

        - Наоборот, у него очень приличные пальцы, и глубоко достают…

        Для Анки период обучения в школе совпал во времени с благим намерением ЦК КПСС и Правительства улучшить систему образования в СССР. Сделать это для них было совсем не трудно: надо было чуть-чуть поднатужиться и принять соответствующее Постановление, надеясь на то, что учителя – народ грамотный, сами остальное доработают. И начали дорабатывать! Вы Макаренко читали? А что по этому поводу сказал Сухомлинский? Ничего? Жаль. Я бы, на его месте, «такое» сказал! Имена великих педагогов не сходили с уст учительской братии. Это стало модой и потребностью бытия. Считалось, что если педагог на рабочем совещании не ссылается на какой-нибудь догмат из их трудов и не увязывает своё выступление с теорией марксизма-ленинизма, ему не место в школе. И его лишали этого места, хотя он был хорошим учителем, разработал свою, оригинальную методику обучения, даже книгу написал о воспитании детей, но…ещё не умер. 

        Плоды деятельности школьного ректората и функционеров от образования появились быстро. «Повысилась» успеваемость, а такое понятие, как «второгодник» – ушло в область предания. Школы для умственно-отсталых детей – ликвидировали, а обучавшихся там дебилов и дебилиц рассредоточили по обычным школьным учреждениям, среди нормальных детей, против чего выступали родители как с одной, так и с другой стороны. Учителя систему изменить не могли. Им оставалось только «радоваться» и… увязывать! Больше всего хлопот педагогам приносили дебилицы. Несмотря на то, что они даже под пыткой не в состоянии решить простейшую задачу, оказывается, легко и просто могут зачать ребёнка. И виноваты в этом ни болезнь, ни природа и, даже, не родители-алкоголики, а учителя, не ведающие о том, что двое дебилов успели «схлестнуться». Оценочная «пятибалльная» система тоже претерпела изменение. Она стала «трёхбалльной». Если учащийся ничего не знает, но ходитв школу – оценка «три». Что-то промычал, уже – «четыре». Ну, а если он ещё рабски смотрит в глаза учителю – «пятёрка» обеспечена!  Демократизацию школьной реформы дети приветствовали. Если раньше некоторые из них покуривали украдкой, прячась где-то в туалетах, то сейчас стали курить почти все, везде, открыто и нагло. Кое-что из прошлых традиций, конечно, осталось. Например, коллективное вручение паспортов учащимся, достигшим соответствующего возраста. К паспорту они относились с уважением. В сочинении о паспорте даже Анка, тупая и безмозглая, написала правильно: «Паспорт – это всё! Он нужен на телевизор, на холодильник, на собаку и человека. В нём указана кличка, с помощью которой можно общаться: Сидоров – иди, Иванов – стоять! Петров – к стенке, или, Алик – пошёл вон. К документу об образовании учащиеся хотя и относились с уважением, но не так трепетно, потому что ему не верили. Это была фальшивка. У него даже название было фальшивое: «Аттестат зрелости». Азрелостью ни от кого даже не пахло, разве только, от Анки. И то не зрелостью, а – дозрелостью. Поэтому Алик Беспалый и решил устранить это несоответствие. Напившись на выпускном вечере, он проник в кабинет директора, где стопочкой лежали аттестаты выпускников, и старательно все их испортил, заключив слово «зрелость» в кавычки. В Анкином же аттестате кавычки не поставил, но дописал две буквы, после чего, по его разумению, документ стал соответствовать личности, «кличка» которой в нём была указана. Получилось: Аттестат дозрелости. О том, что Анка уже ко всему «дозрела» знали все, и учитель по физкультуре – тоже.

         Школьный физрук занимался всеми видами спорта, но лучше других ему давалась тяжёлая атлетика. Он и ребят к этому приручил, и сам был чемпионом области по поднятию штанги. В спорте, считал он, должна быть такая же специализация, как в музыке: сначала общая гимнастика для всех, как нотная грамота для музыкантов, а потом изнуряющие, накопительные тренировки уже в конкретно выбранном направлении. Как и музыкант, хорошо играющий на многих инструмента, не становится виртуозом, так и спортсмен, занимающийся всеми видами спорта, не достигнет Олимпийских вершин. 

         Ягода сначала зреет, перезревает, и лишь потом – разлагается. Анка же, даже не перезрев, решила разложиться. Но… перед кем? Ей надоели детские игры в любовь, с каким-то Аликом. Захотелось чего-то большего, да так, чтоб дух захватило: на всю катушку и по полной программе!

         - Николай Иванович, - обратилась Анка к молодому ещё физруку в разгар выпускного вечера, пригласив его на белый танец. У меня есть мечта. 

        - И какая же мечта?

        - Я хочу стать Олимпийской чемпионкой по художественной гимнастике. Поможете мне?

        - Это не моё амплуа, но попробовать можно.

        - Попробуйте, попробуйте. Вы мною останетесь довольны! Это было сказано так тепло и загадочно, что «тренер» был готов хоть сейчас приступить к занятиям и грубую штангу поменять на гибкое тело красивой девушки. К тому же, он недавно поссорился с женой. 

        - Хорошо, - сказал он. Приходи завтра, и мы начнём.

        - Я не могу ждать до «завтра».

        - Почему?

        - Могу передумать! В этот момент перестала звучать музыка, и недавний учитель, провожая девушку к столу, почувствовал дрожь в её теле. - Ладно, - сказал он, - иди в спортзал, и жди меня там. Я сейчас приду, - шепнул он ей на ушко. «Как я рада, как я рада, что идёт всё, как мне надо!» - запрыгала от счастья юная нимфа.

        Когда учитель пришёл в зал, Анка сидела в полумраке на стареньком, заерзанном диване и переминала пальцы, не переставая дрожать.

        - Ну, что, начнём? - сказал он. 

        - Как, прямо сейчас и без подготовки?

        - Ну, почему же. Сделай в припрыжку 10 кругов по залу, разогрейся, а я, тем временем, люстры зажгу.

        - Не надо люстры.

        - Почему?

        - Мне стыдно будет.

        - Олимпийские чемпионки не должны бояться ярких лучей рампы. Идём на ковёр.

        - А, может, лучше здесь?

        - Нет, пошли туда. Тебе там больше понравится. Учитель взял Анку за руку и повёл в центр зала, где на полу лежал изрядно потёртый ковёр, под самой главной осветительной люстрой.

        - Что, прямо здесь? - спросила Анка. Ей этот вариант не понравился. - В художественной гимнастике, - пояснил педагог, - главным является гибкость тела. Начнём с разработки этого элемента.

        - А я, разве, не достаточно гибкая?

        - Сейчас посмотрим. Сделай, пожалуйста, мостик. Анка немного прогнулась и, не удержавшись на ногах, упала на ковёр. - Вот видишь? Это – не просто. Попробуй ещё, а я – подстрахую. Повторяя упражнение, девушка опять начала падать, но сильные руки профессионала подхватили её и помогли удержаться на четырёх точках.

        - Аннушка, раздвинь ноги: тебе легче будет.

        - А тебе? - спросила она, обратившись, вдруг, на «ты». 

Такое обращение хотя и нарушало субординацию между ученицей и учителем, но было пьяняще приятным. Почему-то люди так устроены, что им всегда хочется что-то переступить, чтоб в груди клокотало. А зря! - Прогнись больше, девочка, - потребовал «тренер». Поскольку в прежнем положении это сделать было трудно, Анка ещё шире расставила ноги. Укороченная блузка в ней задралась, а на оголённом животе обнажился изящный пупок. Это сейчас все девки ходят с оголёнными животами и демонстрируют, как на подиуме, натуру, а в те годы даже на пляже невозможно было увидеть такое, потому что женщины пользовались только закрытыми купальниками. Созерцать такую красоту можно было, разве только, на Воробьёвке, и за хорошие деньги. А тут смотри и балдей, причём – бесплатно! - От наготы твоей мне не по-себе становится, - честно сознался «тренер». Можно, я её прикрою? - Как хочешь. Поскольку блузка была пошита по образцу французских моделей – укороченный низ и глубокий вырез на груди, то после того, как он потянул её, наружу, как птички с гнезда, выскочили обе сиськи! Ему бы остановиться на этом, помочь девчонке встать, а там, гляди, она и сама бы справилась с ситуацией (если б захотела, конечно!), но он, растерявшись, как нашкодивший школьник, стал запихивать сиськи обратно. Поскольку каждая из них была в хороший арбуз, отправить их разом обратно, да ещё одной рукой, было утопией. Он решил это сделать поочерёдно. Продолжая поддерживать Анкино тело левой рукой, он правой, с особой нежностью, спрятал одну сиську под отворот блузки. Но когда принялся за другую, первая, как Ванька-встанька выскочила наружу. И так несколько раз! Анке это занятие понравилось, и она, даже, перестала дрожать. - Что ты делаешь, Николь? - спросила она, засмеявшись. - Да, вот… - Они тебе мешают? - Нет, - взволнованно ответил учитель, ставя её на ноги. Анка обвила его за шею и стала целовать, полностью расстегнув блузку. За этим занятием и застала их жена Николая Ивановича. А дальше было, как и у всех: скандал в семье, жужжание «доброжелателей», разбор на месткоме и увольнение с работы. О том, что ушла жена, он не жалел, но то, что лишился любимой работы, его угнетало... 

        Какое-то время Николь пребывал в одиночестве, а потом отыскал Анку и предложил ей руку и сердце. - Милая, славная, давай создадим семью, чтоб жить в любви и согласии.

        - Не хочу, - ответила Анка. 

        - Почему?

        - У тебя кошелёк слишком тощий, - сказала она, высоко подняла голову и пошла прочь.

        Тридцатилетний офицер, старший лейтенант Басов,  покупая мороженое в привокзальном киоске, столкнулся с девушкой, перевернувшей  жизнь. - Вы последний? - спросила она, занимая за ним очередь. - К сожалению, да, - ответил Илья, в упор рассматривая незнакомку.

         - Почему – к сожалению? 

         - Потому, что я всегда и везде первый!

         - Интересно, где же?

         - В офицерской столовой, в финчасти за деньгами, а также на всех приёмах и вечеринках, где можно на холяву выпить и закусить. А вы – красивая. Вам кто-нибудь говорил об этом? - Нет, - соврала девчонка. Однако приятно это слышать. Она подала руку и скороговоркой представилась: Анка. 19 лет, 2 месяца и 3 дня. Рост – 160. Вес – 54. Не замужем. Не судима. Родственников за границей – не имею. Телефон: «пять»,«пять» и ещё два раза по «пять».

         - В вашей справке недостаёт данных об объёме груди, - заметил офицер.

        - Интимные сведения – после третьего свидания. Для военных – возможны исключения: вам, ведь, всегда некогда, куда-то торопитесь.

         - Вы так хорошо знаете военных?

         - Понаслышке. 

        Время отпуска подходило к концу. Погостив с матерью и навестив друзей, Илья заскучал. Как, там, она сказала? «Пять»,«пять» и ещё два раза по «пять». Такого номера, наверное, и в посёлке нет! Он подошёл к телефону и набрал четыре пятёрки. С трубки послышалось:

        - Алло. На связи Анка, с подбитого танка. Вы хотите меня или маму?

        - Ты мне больше подойдёшь,- ответил Илья. 

        - А, это военнослуживый. Ты по поводу объёма груди? Такие справкия по телефону не даю, как и всё остальное, но для тебя сделаю исключение. Записывай исходные данные, а объём – сам вычислишь, если, конечно, геометрию не забыл:  десять на десять.

        - Что, значит – десять на десять?

        - Ну и дубина же ты, хотя и военный. Это – высота и диаметр каждой моей сиськи в сантиметрах. Не веришь – приходи с инструментом, и сам промеряешь. - А с каким инструментом? - спросил Илья. - С любым. Она или дура бесстыжая, или же – прожжённая проститутка, - подумал офицер и положил трубку. Разум его протестовал, но душа куда-то рвалась. Он снова набрал знакомый уже номер.

        - Алло. У телефона Ана без кармана.

        - Когда и где? - спросил заинтригованный Басов.

        - В 18 часов, в ресторане.

        - А почему там?

        - Это – лучшее место, где можно проверить щедрость кавалера и его кошелёк, - честно призналась Анка.

        Единственный в Чертомелях ресторан, хотя и был не под стать  столичному «Метрополю», считался самым престижным местом для будь каких встреч. Басов туда пришёл заранее. Он выбрал место поближе к танцевальной площадке, заказал бутылку вина и стал ждать появления загадочной феи. Она пришла точно в назначенное время. 

         - Здравствуйте. Можно сесть за ваш столик? 

         - Здравствуй, Ана – мечта атамана, - ответил Илья, усаживая девушку за стол. Мы, что, опять на «вы»?

         - Я только по телефону со всеми на «ты», потому что лица не вижу. А вообще-то я – вежливая, - сказала Анка, сделав для рифмы ударение на последнем «я». - Нестрашно, - успокоил её Басов. С такой патологией жить можно. Один мой знакомый с этим недугом борется уже не первый год, и безуспешно. Жена в постели общается с ним на «вы», а как встанет с кровати и наденет халат – сразу переходит на «ты». И так всю жизнь! - Уверена, что ваша знакомая сексом занимается только с закрытыми глазами. Она «видит» не то,   что есть, а то, что хочет: их много, и – все её ублажают!

         - Тебя привлекают «групповки»?

         - Не пробовала, но в этом есть что-то магическое. Басов смотрел на красивое личико собеседницы, а вместо него видел грязь и мусор в её голове. - Мне кажется, дорогая, что ты немножечко вульгарная, - заметил он. - Тебе это не кажется. Я, действительно такая, и другой быть – не хочу. - Откуда у тебя это? - Читаю интересные книги. Из Америки подруга присылает. Благодаря ним я приобщилась к западной культуре. - И ты пошлость называешь культурой?  - Это, по вашим меркам, свобода выражений называется пошлостью, а на Западе – это образ жизни. Мне очень хочется подружиться с кем-нибудь из того Мира.

         - У тебя, Ана, с этим ничего не получится, - сказал Илья, задумавшись. Европейские девушки совсем не такие, какими ты их представляешь. Они, в подавляющем большинстве, скромные, добропорядочные и потому – желанные. Пошлость – не приемлют, понимая, что она, как грязь, отталкивает мужчин. Произнося эти слова, Илья видел перед собой не Анку, а одну из тех, которых восхвалял, и которую всё ещё забыть не может. Анка монолог о величии незнакомых женщин слушала с раздражением. Был, даже, момент, когда ей хотелось встать и уйти.

 - Какой пиар, какой пассаж, - сказала она с завистью. И это всё понаслышке? - Да нет уж. Мне приходилось общаться с ними бок о бок. - И где же? - В Германии, - ответил Басов, опять задумавшись. Глаза у Анки заблестели. «Как я рада, как я рада, что идёт всё, как мне надо», - подумала она, а вслух сказала: - За это и выпить можно! Она первая подняла бокал и приблизилась к офицеру. Тот встал, элегантно кивнул головой, после чего произнёс: Басов Илья Семёнович. Имею честь представиться. 

В провинциальном ресторане не было оркестра, вокальной группы, но была неплохая радиола, с приличной акустической системой. В зале всё время звучала популярная музыка, а на стене мигала разноцветка. Услышав излюбленную мелодию, Илья предложил Анке потанцевать. Та охотно согласилась. Едва они ступили на танцевальный помост, дама близко прижалась к парню и заискивающе склонила голову на его плечо.

- Значит, ты служишь за границей?- спросила она, покорно улыбаясь. - Уже нет. У Анки снова потускнели глаза. - Жаль. А я понадеялась, что после того, как открыла все свои фишки, ты и меня туда увезёшь. А где же ты сейчас «воюешь»?

 - В Поволжье, недалеко от Саратова, - ответил Басов, усаживая девушку за столик. - А что я буду там делать? - поинтересовалась Анка. - Для того чтобы там что-то делать, -  сказал Илья, - сначала надо туда попасть. Тебя же, пока, в те места ещё никто не пригласил.

         - Это «пока», но скоро пригласят.

         - Кто? - удивился Басов.

        - Ты, разумеется. Услышав это, Илья чуть не захлебнулся вином. - Да ты, Анка, ещё и наглая! Первый раз видишь меня, а уже в невесты метишь. Смешно, просто.

       - Жаль только, что ты уже не в Германии служишь, и беднее стал, - посочувствовала она. Интересно, сколько сейчас платят за твою бестолковую службу? Басова это задело. Ну, и хамка же! - Достаточно, - ответил он с раздражением. Достаточно, чтобы прикрыть фишки будь какой дуре! Илья залпом допил оставшееся вино, вынул из кармана крупную пачку денег и, отстегнув от неё несколько купюр, бросил на стол.

 - Благодарю за компанию, - сказал он поднявшись. Рад был побеседовать. Я ухожу, но ты ещё можешь посидеть: возможно, найдёшь, что ищешь. - Не оставляй меня одну, - взмолилась Анка. Я не буду бо… Продолжение »