Черти на борту

       Офицера Чачавадзе я знал, как хорошего друга. Мы служили в одном полку, оба были старшими лейтенантами, холостыми и влюблялись в одних и тех же девчат. Профессии у нас, только, были разные: он – лётчик, а я – авиационный техник. Он не очень понимал состояние наземного техника, выпускавшего самолёт в воздух, а я совсем не представлял чувства пилота, оказавшегося во время полёта в сложной ситуации. А однажды…

         - Собирайся в командировку, - сказал мне инженер полка.

         - Куда?

     - В Ораниенбург. На ремонтную базу. Доставишь оттуда бароспидографы (прототипы нынешних «чёрных ящиков»). Груз сегодня же должен быть здесь, потому что Главком запретил эксплуатировать самолёты, на которых не установлены средства контроля режимов полёта.

         - Много их?

         - Полсотни.

         - Одному –  не под силу.

         - Чачавадзе поможет. Учитывая важность задания, командир разрешил использовать его самолёт.

         Пока я оформлял документы для получения груза, старший лейтенант Чачавадзе – пилот самолёта ЯК-12, томительно осматривал летательный аппарат, поглядывая на небо. Судя по настроению, погода ему не нравилась.

         - Ну, что, друг, поехали? - сказал я, просто так, усевшись на своё место.  - А куда деваться. Приказ – есть ПРИКАЗ. Чачавадзе  был  чем-то удручён.

        До Ораниенбурга долетели без происшествий. Забрав  груз,  мы стали готовиться в обратный путь. Та же процедура: повторный осмотр самолёта, анализ погоды. Чем чаще Чачавадзе смотрел на небо, тем тревожней был его взгляд.  Кто не летал самостоятельно – это не поймёт! Да ещё на таком самолёте, как ЯК-12, где средства навигации сокращены до минимума.

         - Быстрее взлетайте! - поторапливал диспетчер. Вы ещё успеете улететь. Приближается шторм!

Взлетели (лучше бы – не взлетали!). Через несколько минут самолёт начало подбрасывать вверх, после чего он проваливался в «яму». Вначале пилот сохранял выдержку, действовал по Инструкции, соблюдая НПП (Наставление по производству полётов). Но когда, перед самой посадкой, самолёт камнем провалился вниз, чуть ли не до  земли, он потерял самообладание: забыл позывные и перешёл на открытый текст. Вместо «Прибой, я – пятый. Разрешите посадку», заэфирил: «Командир, я – Чачавадзе, ДАЙ посадка».

         - Какая обстановка на борту? - спросил руководитель полётами, отправив самолёт на второй круг.

         - Хреновая: чертята сидят на крыльях.

         - И много их?

         - Кишат, как муравья!

         - Ты сможешь так приземлиться, чтоб не один чертёнок не свалился? Мы, здесь, для них ловушку устроим.

         - Постараюсь.

         - Постарайся, миленький, - сказал руководитель полётами и отправил к месту посадки самолёта  санитарную  автомашину.  «Командир, я – Чачавадзе, ДАЙ посадка», - снова запросил пилот.

         «Чачавадзе, я – Командир. Посадка – «НА», ответил полковник и взял бинокль, чтоб лучше рассмотреть «посадку века».

         Говорят, что Чачавадзе, так хорошо ещё ни разу не сажал самолёт. Командира  же  сразу,  на  санитарке,  увезли  в  госпиталь.